Interactive image

Список литературы

«Списки с рынка Манак-чоук Майя находит дорогу к рынку, как будто летит над городом и сверху видит хитросплетения улиц. Я иду в нескольких шагах позади и на ходу делаю заметки. Список того, на что Майя останавливается посмотреть: - чёрные козы на привязи - красные куры в клетках - банки с пауками - жуки, лежащие на спине и машущие мохнатыми ногами - молодой индиец с авторучкой Я краснею, как рыльце шафрана. - жёлтые латунные горшки, медные миски - куркума, корица, серый засахаренный имбирь - голуби с перламутровыми крыльями, которые хотят, но не могут улететь Она смотрит на мою записную книжку. - золотистые жаренные орехи - прозрачный рис… Все взоры Прикованы к Майе Скрюченные попрошайки. Вдовы в белых одеждах. Слепец. Калека. Продавец птиц с ястребом на руке. Все уступают ей дорогу. Торговец старыми газетами. Меняла в чёрных брюках и белой рубашке. Писец со своим пером и пальцами, перепачканными чернилами. Не отрывают от неё взглядов. Даже гомеопат, сбывающий сахарные шарики под видом лекарств. И продавец сладостей, у которого мёд льётся, как вода. Что приковывает их взгляды? То же совершенство лица, которое завораживает меня? Или печать отчаяния, до глубины души поразившая Парвати?...» (4, с. 209-210)

«… Селин притянула Софи к себе, усадила на подлокотник кресла. - А знаешь ли ты, - спросила она, обнимая её за плечи, - знаешь, почему я решила дать своей дочери имя Адель? Софи покачала головой. Слёзы ручьями текли по её лицу. Вошла Лизетта с завтраком и поставила поднос на столик. На подносе были кувшин с молоком, кувшин с горячим шоколадом и чайник. И ещё свежеиспечённые булочки, печенье, хлеб, масло и разные варенья. Селин протянула Софи платок, чтобы она вытерла глаза и высморкалась. - Поешь, - сказала она. – Я выпью только чашку чая и съем сухарик с маслом. Чай – это английская привычка, которую я переняла у Эдуара. Лизетта наполнила чашки. Несмотря на комок в горле, Софи с удовольствием выпила восхитительного шоколада – впервые в жизни. - Знаешь, почему я назвала её Аделью? - снова спросила Селин. – Потому что так зовут мадам Гюго. Она прекрасна – высокая, темноволосая, похожа на испанку. Когда она едет в театр, нет человека, который не оглянулся бы ей вслед. Она изящнее всех женщин. - У неё четверо детей, - добавила Софи, вспомнив листки светской хроники. - Она ждала младшую дочь, когда началась Июльская революция, «Три славных дня»… - уточнила Селин… - Поэт назвал малютку именем матери. И я тоже, когда год спустя родилась моя дочь, решила дать ей имя Адель, - закончила беседу Селин. - Это очень красивое имя, - одобрила её выбор Софи, за обе щеки уплетая булочку…» (6, с. 180-181)

«...Госпожа Чан зовёт его просто «Ван». И зовёт она его практически ежеминутно, потому что Голован всегда у неё на подхвате: нарезает ветчину, раскладывает товар, рассчитывается с покупателями, отвечает на телефонные звонки. А когда нет работы, смотрит в окно. Поэтому в тот вечер он много чего увидел. Он сказал мне об этом как-то раз, пока нарезал сыр для бутербродов. Не знаю, говорила ли я вам, что продаю бутерброды у себя в киоске. Начала пару месяцев назад, и дело пошло. Особенно хорошо торговля идёт в полдень, когда многие ищут что-нибудь попроще, чтобы перекусить. Сначала я осмелилась предложить только бутерброды с ветчиной и сыром, а сейчас у меня их уже тридцать три варианта...». (7, с. 60)

«Появление гуся произвело невообразимую суматоху. Можно было подумать, что эта домашняя птица такой феномен, по сравнению с которым чёрный лебедь самое заурядное явление. А впрочем, в этом бедном жилище гусь и впрямь был диковинкой. Миссис Крэтчит подогрела подливку (приготовленную заранее в маленькой кастрюльке), пока она не зашипела. Юный Питер с нечеловеческой энергией принялся разминать картофель. Мисс Белинда добавила сахару в яблочный соус. Марта обтёрла горячие тарелки. Боб усадил Малютку Тима в уголку, рядом с собой, а Крэтчиты младшие расставили для всех стулья, не забыв при этом и себя, и застыли у стола на сторожевых постах, закупорив себе ложками рты, дабы не попросить кусочек гуся, прежде чем до них дойдёт черёд. Но вот стол накрыт. Прочли молитву. Наступает томительная пауза. Все затаили дыхание, а миссис Крэтчит, окинув испытующим взглядом лезвие ножа для жаркого, приготовилась вонзить его в грудь птицы. Когда же нож вонзился, и брызнул сок, и долгожданный фарш открылся взору, единодушный вздох восторга пронёсся над столом, и даже Малютка Тим, подстрекаемый младшими Крэтчитами, постучал по столу рукояткой ножа и слабо пискнул: – Ура! Нет, не бывало ещё на свете такого гуся! Боб решительно заявил, что никогда не поверит, чтобы где-нибудь мог сыскаться другой такой замечательный фаршированный гусь! Все наперебой восторгались его сочностью и ароматом, а также величиной и дешевизной. С дополнением яблочного соуса и картофельного пюре его вполне хватило на ужин для всей семьи. Да, в самом деле, они даже не смогли его прикончить, как восхищённо заметила миссис Крэтчит, обнаружив уцелевшую на блюде микроскопическую косточку. Однако каждый был сыт, а младшие Крэтчиты не только наелись до отвала, но перемазались луковой начинкой по самые брови. Но вот мисс Белинда сменила тарелки, и миссис Крэтчит в полном одиночестве покинула комнату, дабы вынуть пудинг из котла. Она так волновалась, что пожелала сделать это без свидетелей. А ну как пудинг не дошёл! А ну как он развалится, когда его будут выкладывать из формы! А ну как его стащили, пока они тут веселились и уплетали гуся! Какой-нибудь злоумышленник мог ведь перелезть через забор, забраться во двор и похитить пудинг с чёрного хода! Такие предположения заставили младших Крэтчитов помертветь от страха. Словом, какие только ужасы не полезли тут в голову! Внимание! В комнату повалил пар! Это пудинг вынули из котла. Запахло, как во время стирки! Это – от мокрой салфетки. Теперь пахнет как возле трактира, когда рядом кондитерская, а в соседнем доме живёт прачка! Ну, конечно, – несут пудинг! И вот появляется миссис Крэтчит – раскрасневшаяся, запыхавшаяся, но с горделивой улыбкой на лице и с пудингом на блюде, – таким необычайно твёрдым и крепким, что он более всего похож на рябое пушечное ядро. Пудинг охвачен со всех сторон пламенем от горящего рома и украшен рождественской веткой остролиста, воткнутой в самую его верхушку. О дивный пудинг! Боб Крэтчит заявил, что за всё время их брака миссис Крэтчит ещё ни разу ни в чём не удавалось достигнуть такого совершенства, а миссис Крэтчит заявила, что теперь у неё на сердце полегчало, и она может признаться, как грызло её беспокойство – хватит ли муки. У каждого было что сказать во славу пудинга, но никому и в голову не пришло не только сказать, но хотя бы подумать, что это был очень маленький пудинг для такого большого семейства. Это было бы просто кощунством. Да каждый из Крэтчитов сгорел бы со стыда, если бы позволил себе подобный намёк. Но вот с обедом покончено, скатерть убрали со стола, в камине подмели, разожгли огонь. Попробовали содержимое кувшина и признали его превосходным. На столе появились яблоки и апельсины, а на угли высыпали полный совок каштанов. Затем всё семейство собралось у камелька «в кружок», как выразился Боб Крэтчит, имея в виду, должно быть, полукруг. По правую руку Боба выстроилась в ряд вся коллекция фамильного хрусталя: два стакана и кружка с отбитой ручкой. Эти сосуды, впрочем, могли вмещать в себя горячую жидкость ничуть не хуже каких-нибудь золотых кубков, и когда Боб наполнял их из кувшина, лицо его сияло, а каштаны на огне шипели и лопались с весёлым треском. Затем Боб провозгласил: – Весёлых святок, друзья мои! И да благословит нас всех Господь!» (1, с. 88-93)

«…Школьная столовая была празднично украшена флажками и головой Владимира Ильича Ленина, обед тоже был праздничный. Курица с картошкой. Курица была не такая вкусная, как у закопской бабушки, потому что без коричневой хрустящей кожи, а скорее белая и мокрая. Но всё равно вкуснее, чем обычно. В нашей столовой обычно готовят довольно странную еду. Особенно шункофлеки (популярное чешское блюдо - макароны с ветчиной, сыром и яйцом), ризотто и ещё такие жилы, или как это называется, такие белые прозрачные жёсткие куски, которые между мясом и мясом, и с этим рожки, холодная картошка, холодные кнедлики и коричневый вонючий соус. Это дают чаще всего. Иногда с этими жилами бывает морковь, тоже очень грустный обед. Но даже когда готовят что-то праздничное, как эта курица, или на день освобождения нашей родины Советской армией булочки с заварным кремом, то всё равно в столовой плохо пахнет. Вообще-то так пахнет во всей школе, а летом даже на улице. Нет, не как в туалете или на помойке, а всей этой едой, которую никто не любит…» (2, с. 145-146)

«…Симосу особенно нравилось возвращаться в дом, светящийся всеми окнами; нравилось, когда к ним приходило много людей. Он неизменно мчался в кухню – помочь бабушке с закусками. Она придумывала что-нибудь, даже если отец возвращался совершенно неожиданно, а в шкафах не оставалось припасов. Смачивала сухарики оливковым маслом, выкладывала на блюде помидоры и щедро посыпала их душицей. Другую миску украшала салатными листьями и поверх горкой насыпала оливки. Нарезала огурцы, очищала артишоки от листьев, поливала их лимонным соком и не забывала про крупную соль… Радость приходила вместе с оливками, артишоками и помидорами на сухариках, смоченных оливковым маслом…» (5, с. 110-111)

«...Вернувшись за стол, я подставила голову под поток воздуха от вентилятора, чтобы ветерок трепал волосы, и, опустив взгляд в тарелку, ковырнула вилкой еду. Пирог с баклажанами и картофелем, без мяса. Очередь в мясной отдел была слишком длинная. Человек, следивший за порядком в длинной веренице людей, сказал нам с мамой, что придётся ждать пять, а то и шесть часов, чтобы получить по карточке нашу норму. Я думала, мама предложит нам стоять посменно, но мы просто пошли домой. Откусывая понемногу от куска чёрствого хлеба и отодвигая вилкой баклажаны к краю тарелки, я изо всех сил старалась не жаловаться…» (3, с. 14) «...Поезд выехал за пределы города. Дождь косо хлестал в окно. Дома начали расплываться, потом совсем исчезли; вокруг простирались покатые холмы и просторные поля. Я сверилась с маршрутом, который нарисовала мама… Ближе к обеду я расстегнула рюкзак и достала еду, которую мне положила с собой мама. Два кусочка хлеба – один с яблочным повидлом, второй с маслом. А ещё - завёрнутый в салфетку кусок весового тёмного шоколада. Я разинула рот. И где только мама достала шоколад? И как давно его хранила? Закрыв рюкзак, я с подозрением глянула на женщину – не увидела ли она шоколад? Я съела только один бутерброд с яблочным повидлом – чтобы она ничего не заподозрила…» (3, с. 66-68)

1. Диккенс Ч. Рождественская песнь в прозе : святочный рассказ с привидениями : 12 + / перевод с английского Т. Озерской ; художник П. Дж. Линч. - Москва : РИПОЛ классик, 2011. - 160 с. 2. Доускова И. Будь Жегорт : 16+ / перевод с чешского М. Юдиной. - Москва : Розовый жираф : 4-я улица, 2018. - 192 с. 3. Крамер Каспер Д. История, которую нельзя рассказывать : 12+ / перевод с английского А. Щербаковой. - Москва : Самокат , 2022. - 368 с. 4. Остлер К. Карма : 16+ / перевод с английского Д. Карельского. - Москва : Розовый жираф : 4-я улица, 2017. - 456 с. 5. Папаянни М. Одинокое дерево : для среднего и старшего школьного возраста : 16+ / перевод с греческого А. Ковалевой ; иллюстрации Н. Яскиной. - Москва : Самокат, 2021. - 256 с. - (Лучшая новая книжка). 6. Питцорно Б. Французская няня : 12 + / перевод с итальянского О. Гуревич, Т. Никитиной ; иллюстрации А. Хохловой. - Москва : Самокат, 2021. - 528 с. 7. Феррари А. Кофе без молока : 12+ / перевод с испанского Т. Родименко ; художник Е. Тихова. - Москва : КомпасГид, 2021. - 136 с.